Не так давно в периодической печати появились несколько публикаций о том, что атаман Ермак Тимофеевич и его товарищи – это разбойники, осуществляющие грабеж коренных народов, не способных оказать казакам достойного сопротивления, и неприемлемо для российского общества чтить их память и устанавливать им памятники.
Однако авторы этих публикаций умалчивают о том, что хотя Сибирский поход дружины атамана Ермака Тимофеевича и начался в 1581 году по инициативе самих казаков (а казаки, как часть русского народа, наиболее способная к самоорганизации, всегда были инициативными людьми), но уже на следующий год они были приняты на государственную службу и отряд атамана Ермака Тимофеевича стал называться «царской служилой ратью». То есть с 1582 года любые действия казаков отряда атамана Ермака Тимофеевича в Сибири осуществлялись в рамках выполнения распоряжений, направляемых непосредственно из Москвы. К тому же, ермаковским казакам на государственной службе полагалось денежное, хлебное и соляное жалованье. И если принять это во внимание, то ни о каких разбойных действиях дружины атамана Ермака Тимофеевича не может быть и речи.
Ермаковские казаки, а в дальнейшем их потомки, служа Московскому государству и продвигаясь «встречь Солнцу», постоянно вели разведку новых неизвестных земель, ставили на них свои остроги, несли службу по их охране. И эта экспансия, которая осуществлялась при непосредственном управлении и поддержке из Москвы, оказалась настолько успешной, что за сто лет с начала Сибирского похода дружины Ермака Тимофеевича, территория Московского государства расширилась до Камчатки, а в следующие сто лет к территории России были присоединены Русская Америка и все побережье Тихого океана до Владивостока!
Из архивных документов известно, что с конца XVI века и до середины XIX века казаки совместно со служилыми татарами – элитой сибирских татар, поступивших еще в конце XVI века на службу Московского государства, - несли службу по охране населения Сибири от набегов кочевников.
Так «… лета 7140 [1632] августа в 8 день по государеву цареву и Великого князя Михаила Федоровича всеа Руси указу, по наказной памяти столника и воеводы князя Федора Ондреевича Телятевского, Федора Ивановича Погожево, дьяков Дмитрея Прокофьева, Наума Петрова посыланы ис Тоболска татарской голова Иван Внуков, да тоболской сын боярское Богдан Аршинской, а с ними тоболские дети боярские и служилые тотарове в поход на Кучюмовых внучат и на государевых изменников на тарских татар, и на колмацких людей по их задору, которые приходили блиско государевых ясачных волостей Тарханских острошков, и на зверовьях государевых ясачных людей грабили и побивали, и наругаючись груду у них выпорывали, а глаза выимали, и на Белом озере от Тоболска во шти днищах на станишников на тоблсково сына боярсково на Филипа Обольянинов с товарыщи приходили. Да в том же походе по тоболской отписке были с Тюмени татарской голова Илья Бакшеев, да сын боярской Семен Поскочин, а с ними тюменские служилые люди и юртовские тотаровя. И тоболские и тюменские головы Иван Внуков да Богдан Аршинской с товарыщи с тоболскими и с тюменскими служилыми людми и с татары по сакме воровских колмацких людей сошли за рекою за Ишимом на урочище на Камышлове во 141 [1633] году сентября в 1 день. И был у них с теми колмацкими людми бой. И Божиею милостью, а государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии счастью колмацких людей побивали» [5, Л.23-24].
Кстати, в этом походе принял участие внук моего пращура первого атамана станицы новокрещеных татар Ивана Савельевича Дурыни казак этой же станицы Яков Иванович Дурынин. Упомянутый же товарищ атамана Ермака Тимофеевича тобольский казачий атаман Иван Савельевич Дурыня, герой Первого ополчения, под руководством князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого в 1611-1612 годах вместе со своими казаками держал в блокаде польско-литовский гарнизон, выбивал оккупантов в Москве из Земляного, Белого и Китай-города [1, С.122]. Станица новокрещеных татар, во второй половине XVII века уже называвшаяся станицей казаков новокрещеного списка, была основана только в Тобольске и атаманами в ней в разное время были пять казаков тобольского казачьего рода Дурыниных.
С описанным выше походом перекликаются события, которые произошли 80 лет спустя на Камчатке. В 1713 году по приказу камчатского приказчика Ивана Енисейского «…был поход из Нижнего Камчатского острогу на Авачю реку, где убили Данила Анцыфорова с товарыщи, а было во оном походе служивых 120, да камчадалов 150 человек под коммандою служивого Никиты Дурынина, которые, пришед под острожек авачинских иноземцов, стояли под ним недели с две, а между тем приступали они под острожек два раза, а взять его не могли. Напоследок его огнем сожгли, и бывших в нем иноземцов, которые во время пожара из острожку выходили, побивали, оставя малых людей, которые до пожару своею волею из острожка к ним приходили и ясак платить обещались.
Оттуда походчики пошли на реку Паратунку, где был иноземческой острожек, которой також де боем взяли, а по взятии оного острожка оставших с бою иноземцов и ясак платить принудили.
От того времени на Аваче реке ясак платить стали иноземцы, а прежде того не плачивали, но все почти в измене были» [2, С.756].
В данном случае мы видим, что казаки пошли в поход вместе со своими союзниками – ительменами, признавшими власть русского государя, а жестокость, с которой союзники расправились с авачинцами, была обусловлена тем, что ранее камчатский казачий атаман Данила Анцыферов с товарищами попал в устроенную авачинцами ловушку – был закрыт в специально срубленной для этого избе и сожжен ими заживо.
Вышеприведенные примеры показывают то, что часто казакам приходилось поддерживать государственный порядок огнем и саблей, но при полнейшей поддержке своих союзников среди местного населения.
Однако сибирские гарнизоны были немногочислены и поэтому в Москве прекрасно понимали, что только силовым путем привести в подданство все народы, некогда населяющие вновь присоединенные к России территории, абсолютно невозможно.
Здесь как раз и пригодился опыт межэтнического общения казачества. А так как Москва часто решала вопросы присоединения инородцев путем переговоров, то поэтому сибирские казаки по воле Москвы часто оказывались участниками дипломатических миссий.
В челобитной 1618 года тобольских воевод Ивана Куракина и Ивана Булыгина государю царю и Великому князю Михаилу Федоровичу описана инструкция о подготовке к проведению переговоров с Калмыцкою ордою о вхождении ее в подданство Московского государства, которую эти воеводы получили из Москвы в 1617 году: «…в прошлом во 125 м [1617] году в твоей, государь, грамоте за приписью диака Савы Раманчукова писано к нам, холопем твоим, велено с колмыцкими тайшы ссылатись и приводити их велено под твою государеву высокую руку. А как они послов своих в Тоболеск пришлют, и их велено приймать чесно, а того велено беречи накрепко, чтоб они вестей никаких про Московское государство не розведывали. А про то их велено розпрашивать подлинно с чем они в Тоболеск придут к тебе, Великому государю, в посланниках, и о каких делех, или придут только в Тоболеск с нами о каких делех поговорить, или с товары с какими, и прямо ль колмацкие тайшы со всею своею колмацкою землею хотят быть под твоею царскою высокою рукою, и шерть на том тебе, Великому государю, учинили ль, или не учинили, и за что шерть не учинили? Да буде они скажут, что они посланы от тайшей своих прямо к тебе, Великому государю, в посланниках о добрых делех и тайшы их со всею колмацкою землею учинили под твоею царскою высокою рукою и шерть на том учинили, и хотя и шерти не учинили, а скажут что они идут с тем, что колмацкие тайши со всею своею землею быти под твоею царскою высокою рукою хотят и шерть чинят, увидев к себе твою царскую милость, и нам бы тех послов или посланников, роспрося про всякие вести о том о всем, отписати к тебе, к государю, к Москве с резвыми гонцы наперед их, чтоб про то было ведомо. А их самих велено отпустить к тебе, к государю, к Москве не издержав же з добрыми приставы. А приставом велено приказывать накрепко, чтоб они колмацким послом розговаривать в дороге и на станех ни о чем с ыноземцы и с рускими людьми не давали. А буде колмацкие послы скажют, что они приехали в Тоболеск только с нами о твоих государевых делех поговорить, или с товары, а не к тебе, Великому государю, и нам бы их потому ж роспрося про всякие вести, велено отписати к тебе, к государю, а их велено отпускати назад в их землю не издержав же…» [3, Л.1-2].
Далее в этой же челобитной тобольские воеводы рассказывают: «…и в те, государь, поры, как к нам твоя государева грамота прислана, были в Тобольску колмацкие посланики от большово колмацково тайши от Баатыря и от иных тайш Буга с товарыщи. А пришли в Тоболеск от Баатыря тайшы по нашей, холопей твоих, ссылке. И мы, холопи твои, тех колмацких посланников отпустили в колмаки к тайшам их. А с ними послали в колмаки по твоеи государеве грамоте для подлинново договору и укрепленья тобольских служилых людеи атамана Иванка Савельева с товарыщи. А велели им колмацким тайшам говорити против твоеи государевы грамоты и тово, государь, мы тобольским служилым людем велели проведывати накрепко - прямо ль колмацкие тайшы со всеми своими колмацкими людьми хотят быть под твоею царскою высокою рукою? Да де колмацкие тайшы послов с ними к тебе, Великому государю, или в Тоболеск пришлют, и мы им велели с ними ехати в Тоболеск. А едучи, велели к ним держать честь и береженье. И ноября, государь, в 23 день тобольские служилые люди атаман Иванко Савельев с товарыщи в Тоболеск пришли…» [3, Л.2-3].
Кстати, указанный в данной челобитной тобольский атаман Иванко Савельев – не кто иной, как уже упомянутый ранее тобольский казачий атаман станицы новокрещеных татар Иван Савельевич Дурыня. Подтверждением того является то, что в это время в Тобольске в атаманах другого Ивана Савельева не было, а в делопроизводственной практике того времени было обычным делом, когда служилые люди записывались лишь по имени и отчеству, а прозвище опускалось. Еще одним подтверждением того является то, что в своей челобитной 1668 года на имя государей царя и благоверных царевичей правнук Ивана Савельевича Дурыни тобольский рейтар Михаил Корнилович Дурынин рассказывает о своем прадеде следующее: «…и служил вам, Великим государем, дед мой в Сибири в атаманех дватцать восмь лет всякия ваши государевы службы, и многие городы и острошки дед мой ставил и с ыноземцов на вас, Великих государей, ясак збирал и в калмыцкие земли многожды посылан бывал ко многим тайшам в посланниках…» [4, Л.380об.].
К тому же далее в своей челобитной тобольские воеводы Иван Куракин и Иван Булыгин указывают: «…а распрося, государь, мы, холопи твои, колмацких Баатырь тайши посланников Бугу с товарыщи, и по твоеи государеве грамоте послали к тебе государю с отпискою наскоро наперед колмацких посланников тобольского стрельца Михалка Неелова. И декабря, государь, в 19 день тех Баатыря тайши посланников Бугу да Коодана и подарки елбарс и малово тотарченка мы, холопи твои, к тебе, государю, отпустили с приставы с тобольским атаманом с Ываном Дурынею да литвином с Первушкою Петровым…» [3, Л.5].
Но по прибытии же калмыцких послов в Москву в Посольском приказе было записано: «… 126 го [1618] февраля в 12 день приехали к государю царю и Великому князю Михайлу Федоровичю всеа Русии к Москве ис Тобольска Тоболского города атаман Иван Савельев да служилой литвин Первушка Петров. А с ними приехали к государю колматцкие послы Буга да Ковадан. А с ними у обеих кошевар, да малой тоторченок…» [3, Л.10].
Практика использования казаков в качестве государевых посланников в XVII веке применялась достаточно часто. Как правило, путь в далекие орды был весьма опасен из-за постоянно передвигавшихся в степи отрядов кочевников, не всегда дружелюбно настроенных к Московскому государству. Умудренные походной жизнью в степях казаки не раз прекрасно справлялись с посланнической миссией.
Весьма познавателен рассказ тобольского казачьего атамана Ивана Савельевича Дурыни о его путешествии посланником в Калмыцкую орду и пребывании его у Багатыря тайши, записанный по его прибытии зимой 1618 года в Москву в Посольском приказе: «…в прошлом де во 125 м году на Вознесеньев день посылал ево по государеве грамоте ис Тобольска в Колматцкую землю боярин князь Иван Семенович Куракин с колматцкими ж послы вместе, которые приходили в Тоболеск к боярину ко князю Ивану Семеновичю Куракину, говорити болшому Багатырю таишу и всем колматцким людем, чтоб они были под государевою рукою и с товары со всякими, что у них ведютца, в государевы городы посылали торговых своих людей. И к государю б послов своих видети царские пресветлые очи и его государскую к себе милость слали с ним, с Ываном, вместе.
И он, Иван, шел с колматцкими людьми от Тобольска по Иртышу реке вверх до мечети колматцких людей словет Двыдво кладбище шесть недель. А от Двыдва кладбища поворотил направо и шел к Казачье орде сухим путем меж каменых гор и до кочевья, где кочюет таши Богатырь десять ден и нашел ево в кочевье меж каменых гор на речке. А как словет речка того не упомнит. Да туто ж, около его таишева кочевья, обошли озера Уллюкаба, озеро велико, и иные озера и островы многие, где он кочюет.
А людей он колматцких, которые с Талаем ташею дошел от Тобольска в четвертую неделю, и шел до тайшая людьми. А как он вшел в люди, и приехал он наперед к Канай таише в его улус. И сказали ему про него, Ивана, Канаю таише Багатыря таиши послы, которые шли с ним ис Тобольска, что он едет ис Тобольска от боярина и воевод к Багатырю тайше и ко всем колматцким людем по государеву веленью приводить их под государеву руку. И Канай де тайша и все ево улусные люди ему обрадовались и государево имя по своему языку учали славити. И корм и подводы, а под кош верблюди, дали тотчас. А шел он от Канай таиши до Быгатыря таиши людьми две недели. А везде ему была от колматцких людей почесть, и корм и подводы давали. А давали им корм в дороге доволно овцы и вино кумызское и кумыз. Нужи им никакие в кормех не было.
А в кочевья Быгатыря тайши пришли оне во Спожеино говеино. А в которои день, того не упомнит. И в которои день он в Быгатырево кочевье пришел, и в тот день поставили их в Богатыреве улусе от Быгатырева стану перестрела с три. А станы оне делали собою в полстех да в епанчах. А изб не было. И того же дни прислал к ним Богатырь таиша в приставы дву человек татар. А встречи им не было. А было людно во всех станех, которыми месты оне ехали, только невстречею.
А назавтрее того дни Богатырь тайш велел им быть у себя в стане. А в стане у него изб, его Быгатыревых, с пятнатцать полстеных, да мечеть, да приезжая изба полстеная ж. И были оне на приезде в тои болшой приезжей избе. Да в ту ж пору были у него послы Казачьи орды, да ис Кирзитцкие земли.
А как оне пришли в стан к Быгатырю тайшу, и наперед де, не пустя их к Быгатырю в избу, вышел к ним навстречю татарин. И поимал у них и у торговых людей, которые с ними ис Тоболска пришли, присылку всю, что с кем ни прислано, и то все, что у кого государевы присылки, и что от воевод, и что торговые люди привезли, от себя записал. А поимав и записав, отнесли к самому Быгатырю и положили все перед него. А после того пустили их в избу.
А Быгатырь сидел в избе на земле на полсте согбав ноги. А около ево сидели дети 2 сына, имян их забыл, да 2 лабы, по руски попы. А подле Багатыря тайши зделано место дощаное складное, кабы по руски кровать, и укрыто коврами. И подле тое кровати, з другую сторону, сидела туто ж, в избе, жена ево болшая. Да в тои ж избе было Казачьи орды 2 человека послов, да Кирзитцкие земли 5 человек. А приходили оне выкупать полону.
А как оне вошли в избу и учел он, Иван, Быгатырю говорить по государеву наказу, каков ему дан от боярина от князя Ивана Семеновича, чтоб он был под государевою рукою со всею своею Кумытцкою землею, и на государевы городы людей своих воиною не посылал, и царевича Ишима, которой ныне учинился у государя в непослушанье, и приходил на государевы волости воиною, изымав, прислал к государю, и послов своих к государю с ними вместе послал.
И Быгатырь таиша в те поры, как он учал говорити государево имя, встал и, выслушав у них государева имени и речи, опять сел и им велел сести, и говорил с ними сидя, и спрашивал про государя и про Московское государство. Каково государство, велико, и каковы люди, и здорово ль оне ехали, и корм им дорогою давали ль? И он де таишу про государя царя и Великого князя Михайла Федоровича всеа Русии про его царское Величество и про Русииское государство розсказывали. И таиш де говорил, что он под государевою рукою быти готов и царской милости жален, и послов своих бить челом государю ево государской милости с ними вместе пошлет. И на непослушников государевых стоять готов, где ему царского Величества повеление ни будет. А говоря с ними, их подчивал, подносил им вино делано ис кумызу, да кумыз. А суды чашки - деревяные, да ценинные. А иных никаких судов нет. А подчивав их, отпустил в стан. А ести их не унял.
А корму им давано на 10 ден корова или бык, да на 4 дни дали куль, да на 5 ден по 2 овцы. А питья им не давано. Пили, приходя к нему, таишу, в стан, а инолды у людей ево, а инолды купя. А были оне у таиша 2 месяца.
А отпускал их к государю Быгатырь тайша от себя. И на отпуске у него ели. А отпускаючи их говорил, что он под государевою рукою в его государеве жалованье быти рад, и послов своих к государю отпускает с ними вместе. А обьявя им послов своих отпустил. А на отпуске дал им по коню да малово татарченка. И тот малой - их, а не к государю послан. И князю Ивану они Куракину про то сказывали. И князь Иван о том, что он послан ко государю для того, что им было его разделить нельзя.
И шли оне ис Колмак с колматцкими послы до Тобольска 2 месяца. И пришли в Тоболеск в Филипов пост назавтрея Веденьева дни. А ис Тобольска отпущены к государю с колматцкими послы за пять день до Рожества Христова» [3, Л.10-17].
Когда в этом бесхитростном рассказе старого казачьего атамана читаешь строки о том, как могущественный Багатырь-тайша Калмыцкой орды, которому безропотно подчинялись Киргизская и Казацкая орды при упоминании имени русского царя в знак уважения встает и слушает речь русского посланника стоя, душа наполняется нескрываемым чувством гордости за свой народ, за свою великую Родину.
Господь дал нам счастье родиться казаками. И пока будем живы мы, пока будут живы наши дети, внуки, правнуки, пока будет жить наш род, мы будем ставить кресты во славу казачества, служить молебны атаману Ермаку, его товарищам, всем ушедшим от нас в Вечный поход казакам! Это наше право, данное нам Богом, и никому его у нас не отнять.
А тем недалеким деятелям, кто распространяет о казаках разные небылицы, мы, казаки, заявляем: мы чтили и чтим память наших героических предков, легендарных героев, которые в свое время явились связующим звеном, своего рода «этническим цементом», сплотившим вокруг себя народы России в единое, могучее, НИКЕМ И НИКОГДА НЕ ПОБЕДИМОЕ государство!
А атаман Иван Савельевич Дурыня после своего путешествия с калмыцкими послами в Москву благополучно вернулся в Тобольск 30 июля 1618 года, попутно доставив воеводам очередную царскую грамоту [6, Стлб.1067].
Литература и источники:
1.Буцинский П.Н. Заселение Сибири и быт первых ее насельников. Тюмень: Издательство Ю.Маиндрики,1999.
2.Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. С приложением рапортов, донесений и других неопубликованных материалов. Москва: Издательство Главсевморпути,1949.
